ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОЕ

Они оторвались в считанные секунды. Но Вера не помнила этих мгновений. Ей казалось, что она оглохла и ослепла под действием какой-то неведомой силы, рожденной из недр ее собственной души и внезапно восставшей против нее самой, заставив подчиниться моменту, забыть обо всем и править этой золотой каретой, в которой, казалось, были заключены ее счастье и ее гибель, уносимые вместе с ней неведомо куда белой, как молоко лошадью...
Когда карета очутилась на аллее, вдоль которой по обе стороны стояли вытянувшись, словно гвардейцы, высокие кипарисы,лошадь замедлила ход. Они миновали какой-то фонтан и достигнув конца аллеи, Вера увидела дворец.
Огромный и величественный.
Шенбрунн.
Вера узнала его сразу, уже не пытаясь понять, как это возможно, если никогда раньше не видела. Луна остановилась прямо у парадного входа летней императорской резиденции, строительство которой было начато в 1692 году по образцу Версаля, а закончено - во время правления Марии-Терезии. Вера тоже об этом знала.
Парадные императорские покои были открыты. Вера отпустила поводья, сошла на землю и почувствовала, как дрожат у нее колени. Из кареты никто не выходил. В темноте Вера видела светлую голову с темными прядями. Это было Она. Еле сдерживая себя, чтобы не потерять сознание от волнения, Вера подошла к карете и открыла дверцу с ангелочками.
Она хотела что-то сказать, объяснить, извиниться, но на нее сверкнули два безумных глаза - два камушка из тьмы, горящие серебристым цветом. Девушка с безумными глазами легко и быстро, как кошка, выпрыгнула из кареты и снова посмотрела на Веру: долгим странным взглядом. Ее тонкие губы улыбнулись. Она подняла руку и провела тыльной стороной ладони по бледной щеке Веры.
- Здравствуй, девочка... - с сумасшедшей нежностью сказала Она. И от этих слов, у Веры помутился рассудок. Тысяча золотых и серебряных шариков взорвались у нее в голове и вязкой, сильной, как яд, страстью растеклись по телу, проникнув в кровь и застелив глаза дымом.
Вера ощутила ее ладонь на своем предплечье и утонула в этом поразительном счастье прикосновения, даже не поняв, что Она ведет ее прямо во дворец.
Веру привела в себя яркая вспышка света. Она открыла глаза и увидела миллионную комнату дворца Шенбрунн. Ее стены были обиты розовым деревом редкой породы Фикатин, а в 60 причудливых картушей в золотых рамках были вставлены 260 индо-персидских миниатюр. Названия и цифры проносились в голове Веры, как легкий ветер, не задевая главной огненной струи, источником, началом и концом которой была Она - девушка с безумными глазами, безумным голосом и безумными руками. Девушка-паук. В Ее голове был мохнатый черно-коричневый паучок, который ни за что в жизни не хотел отпускать Ее волос. Он был влюблен в Нее. Ее нельзя было не любить.
Она сидела напротив Веры в каком-то темном странном платье совсем не вяжущимся с этив дворцом, этими стенами, золотыми стульями с белоснежной обивкой... И тем не менее, Она была в гармонии со всей этой роскошью. Во всем ее облике было что-то не просто королевское, а величественное, из тех времен, когда императоров называли вождями и они вместе со своими народом облачались в шкуры и шли на очередную варварскую войну... Вот откуда произошли все истинные короли и королевы, и их невозможно ни с кем спутать, будь они в кринолине или в неброском мешковатом платье...
Поток сознания, мчавшийся, как горная рука в голове Веры был остановлен. Девушка-паук заговорила с ней.
- Тебе понравился концерт?
Вера не могла говорить, ошеломленная счастьем того, что Она обращается к ней, к ней одной, а не к многотысячной толпе... Задает ей вопрос, хочет слышать ответ... Вера кивнула : "Да".
- Благодарю тебя за него. Никто, кроме тебя не сумел бы организовать "Бермудскому квадрату" концерт в Мюзинферайне. Я не спрашиваю, как тебе это удалось. Просто расскажи мне о себе. Немного. Если хочешь.
- Меня зовут Вера. Я живу в маленьком городе на последнем этаже старого дома. В моей жизни все хорошо. Ничего не происходит.
Девушка-паук улыбнулась.
- Даже сейчас?
- Сейчас я заслужила неимоверное счастье испытать за три дня все, на что не хватило б целой жизни.
- Какой сегодня день?
- Ночь. Вторая ночь. Она последняя. Еще один день.
- Хочешь прожить эту ночь?
- Как?
- Как последнюю...
У Веры что-то защемило в горле от ужаса и нежности.
- Хочу.
- Я тебе спою. - сказала девушка-паук и села на пол. - Что тебе спеть?
- Я не знаю... - растеряно шепнула Вера. От волнения она не могла припомнить ни одной песни, из тех, которые так любила...
- Я знаю... - брахатным голосом бросила Она.
Она закрыла глаза и запела. Внутри у Веры все переворачивалось от страсти. Сквозь дым желания, она увидела веревку, оба конца которой обвязывали их головы. ЕЕ - светлую, и Верину - темную.
И вспомнился доктор Фрейд. Но это мимолетное воспоминание мгновенно растворилось в созвездии ее голоса и слов.

Я хотела бы стать Золушкой,
Я хотела надеть туфельку,
Не хрустальную - инфузорию,
На одну только ногу, хрупкую…

На другую надеть облако
И бежать так до самой полночи,
Чтобы легкие были полные
Королевско-крестьянской горечи…

И когда, пролетая над морем, я
Вдруг припомню не принца, фрейлину
Невзначай оброню инфузорию
В руки тех, кому будет велено…

Кто потом будет рыскать яростно
С этой туфелькой по владениям
И искать улетевший парусник
С белым облаком-привидением…

У Веры задрожали ноги. Ей хотелось кричать. Девушка-паук открыла глаза и увидела, как дергаются Верины колени. Она вскочила с пола и в одну секунду оказалась у Веры на руках, чтобы легкостью своего тела раздавить эту страшную дрожь. Вера закрыла глаза и стиснула зубы, чтобы не взвыть. Девушка-паук прикоснулась к ее уху и уже не спела, а шепотом произнесла:

положи мне руку на колено,
там, где нервов самые истоки,
мы не одиноки во Вселенной,
просто мы вселенски одиноки…

у любви такая масса нетто -
не поднимешь, сколько ни старайся,
видно на Земле мне жизни нету,
видно есть мне только жизнь на Марсе…

мне вкололи космос прямо в Вену,
экипажи ждут в небесных лодках,
положи мне руку на колено,
там, где стрелка…стрелка на колготках…

мне не жаль ни страха, ни упрека,
мне не жаль ни потолка, ни стенки…
мне не жаль ни Юга, ни Востока,
мне немного жаль свои коленки…

Девушка-паук замолчала. Вера шумно вдохнула Ее запах. Это был запах мокрого прибрежного песка. Он сводил с ума. Не видя Ее лица, Вера чувствовала Ее улыбку и уже не в силах сдерживать себя, она потянулась к ее губам. И мир разорорвался. Поцелуй, от которого костенели скулы и переворачивалась комната, поцелуй, который наполнил враз всю вселенную ядом и противоядием, поцелуй, которого было мало и мало, от которого было больно и больно...
Вера почувствовала, как руки девушки-паука оказались на ее шее, а потом услышала, как рвется бархатный камзол и отлетают золотые пуговицы. Вера рывком разорвала Ее платье на груди и вдруг, словно облитая ледяной водой, оцепенела. Неожиданно она поняла, что все ее мечты, все тайные желания, говорившие о тонкости женских рук и поднебесной нежности губ - все они сбылись.
Она попробовала. Попробовала и...
И что?!!! Она счастлива?!
Нет.
Она попробовала.
И больше ничего не хочет.
Но огонь был уже разожжен. И страсть, наполнившая миллионную комнату дворца Шенбрунн подкатывала к потолку, стремясь задушить и утопить в пляске глаз-камушков и рук-ветвей. Девушка-паук впивалась губами в ее губы, шею, грудь. Странная отрешенность наполнила все существо Веры.
"Это все не то, это все не то..." - стучало в ее голове барабанной дробью, опускаясь ниже - к горлу, а потом ворвалось в грудную клетку и ударило отбойным молотком по сердцу.
Проваливаясь куда-то далеко, далеко в будущее, она ощутила, что теряет связь со всем миром, отрывается от всего на свете и больше ее ничего не держит, больше ничего не терзает ее на этой Земле, ни здесь - в прекрасной Вене, ни в ненавистном ею родном городе, нигде...
Нигде-нигде...